Что делать если вдруг обнаружил, что Андерсен твоего счастливого детства был не совсем тот, которого сейчас читают дети? Кстати, сам Андерсен не считал себя таким уж детским писателем. Но стал им, так как писал для читателей, полностью свободных от цинизма. А где взять столько отважных взрослых?
Как живет безработный на Бали на сбережения 8,4 млн рублей
Мы бережно отредактировали этот дневник, чтобы он легко читался. Но специально сохранили в нем слова и выражения, которые автор использовал намеренно. Они могут противоречить правилам русского языка, но характеризуют автора как личность и передают его настроение. Дневник написан в начале октября года.
Роман «Треугольная Земля». Книга вторая «Поздние заплачки» отключены. По сумрачной реке уже тысячелетье. Плывет Офелия, подобная цветку. Артюр Рембо. Герман Вольбонович Ким понимал, что спорить с Гертрудой бессмысленно, что если она решила начать строительство их семьи с Женечки, то значит, — с Женечки, и все так и будет, а иного не дано: пасынок, отчим и мачеха, — с одной стороны, муж, жена и любовник, с другой, — универсальная формула для троих, главное, чтобы все были вместе, чтобы никто друг от друга не уходил, не бросал, не расставался, не рвал на своей голове волосы, в темном сыром одиночестве не ползал в отчаянии по коридору, не пытался собрать осколки семьи, — в общем, все то, ради чего Герман безоговорочно принимал любые капризы и пожелания Гертруды, и то, чего у него не было никогда, пока он не встретил Гертруду, — о, истинные мужья мира, встретьте наконец свою Гертруду!
В году некий Кристофер Хейвенс Christopher Havens был приговорен к 25 годам тюремного заключения за убийство. В году его работа по теории чисел была опубликована в научном журнале. Все стены камеры, в которой Кристофер Хейвенс отбывает срок, испещрены бумажными листками с формулами. Бумажные листы, исписанные числами и греческими символами, уже не помещаются на небольшом столике и теперь, как пёстрые обои, развешаны по всем стенам камеры размером 2. В процессе поиска решений он мог записывать на стенах уравнения непрерывных дробей длиной до 4. Заметки на некоторых листках могли показаться полным бредом, попыткой проникновения в неизвестные глубины математики одному ему известными способами.